Бега [Скачки] - Иоанна Хмелевская

— Сейчас? — спросил кисло Юрек.

— Сейчас. А я квинту начал!

— Трогательный человек, — сказала Мария, не понижая голоса, и стала разливать пиво по стаканам.

Я спросила её насчёт Мети. Не далее как вчера вечером Гонората постановила закрыть его дома на ключ, но, видимо, что-то изменилось. Ну да, изменилось, с тем, что Метя должен был закрыть сам себя, а если бы ему наскучила изоляция, он мог приехать на бега. Ставит он вместе с Марией, не только на то, о чем они вчера договорились лично. Вдохновение на него накатило сегодня уже в девять утра, и он поймал её по телефону на работе. Может, придёт и сам.

— Если до сих пор не пришёл, его уже и не будет, — высказалась я. — Успокойся, нигде не написано, что нужно разлить пиво до капельки! Ой, мамочки!..

Мне удалось отпить немного пены, прежде чем она залила весь парапет балкончика. Громкоговоритель прохрипел, что закрываются последние кассы. Моника Гонсовская сзади коснулась моего плеча.

— Простите, но вы начали мне что-то говорить… Я долго и мучительно вспоминала, что же я хотела ей сказать.

— Ах да. Если можно вашей тётке что-то посоветовать, так было бы очень хорошо, если бы она была совершенно искренней. Полиция будет её расспрашивать про этого Завейчика…

— Завейчик что-нибудь натворил?

— Да нет, не думаю. Но он скорее всего является важным свидетелем. О нем будут спрашивать. Если ваша тётка не совершила вместе с ним никакого преступления, то лучше пусть скажет всю правду. Впрочем, могу вам рассказать, в чем дело, потому что об этом уже весь ипподром знает. Был убит жокей, и теперь допрашивают всех людей, которые в субботу выиграли, поставив на два первых триплета. Значит, вашей тётки это непосредственно не касается, а Завейчика — да. От души ей советую, пусть ничего не скрывает.

Моника Гонсовская кивнула головой. Она не забеспокоилась — видимо, эта её тётка действительно существовала, не выходя из рамок уголовного кодекса.

— Это очень хорошо, может быть, они его быстрее найдут, чем я. Хорошо, я ей ваш совет передам. А меня тоже будут допрашивать?

Я совершенно уверенно ответила ей утвердительно. Каждая секунда прошлой субботы могла оказаться важной, особенно в отношении тех, кому так повезло с триплетами. Я вспомнила, с каким напряжением спутник девушки всматривался в дорожки, и подумала, как бы его показания не оказались и вовсе ключевыми.

Юрек упустил под кресло авторучку, а пан Здись — половину программки. Оба стали заниматься партерной акробатикой, не уговорившись, кто первый полезет за потерей, поэтому никаких результатов они не добились. Кресла были дико тяжёлые, их передвижение требовало участия культуриста, а для того чтобы влезть под них, места не оставалось. Ручку Юрека я выловила со своей стороны, благодаря чему Пан Здись справился со своей программкой. Громкоговоритель взвыл три раза, флажок взлетел.

— Я бы хотела на что-нибудь поставить, — громко сказала позади меня Моника Гонсовская.

— Это не сейчас, — ответила я рассеянно и приложила бинокль к глазам.

Группа вошла в старт-машину ровно и без выкрутасов, никто не удрал, никто не упал с седла. Рванули все одновременно.

— Ведёт Подбор, вторым идёт Альбатрос, третья Делия, — начал громкоговоритель, — на четвёртом месте Мартина, пятая — Ересь. Лошади доходят до поворота, очерёдность та же. Лидирует Подбор.

— Кто туг трепал насчёт единички?! — диким голосом рявкнул Вальдемар. — Улита едет, когда-то будет!

— Единичка должна лидировать!

— А я вам говорю, что двойка уже в кармане! — вещал о своей победе полковник.

— Где тройка?! — с отчаянием в голосе вопил пан Эдя.

— Врублевский отпал! — в ужасе застонал кто-то. — Врублевского не будет!

— Лошади прошли поворот, — сообщил рупор, — на прямую выходит Альбатрос, слабеет Подбор…

— Куда он идёт, кретин, на большую дорожку!..

— Заперли его! Дал себя запереть!..

— Альбатрос, Мартина, потом финиширует Ересь…

— Ересь!!! — завопила я от всего сердца. — Давай, Ересь!!!

— Давай, Альбатрос!!! — заглушила меня толпа.

— Альбатрос, Ересь, — бесстрастно вещал рупор, — Альбатрос, Ересь, Ересь, Альбатрос…

Ересь летела как на крыльях. На три корпуса перед Альбатросом — Щудловский обернулся и придержал лошадь.

— Чего ты её держишь, кретин?! — возопила я дурным голосом.

— Да ведь выиграл он уже, выиграл, ты чего орёшь, — приструнила меня Мария. — Ну хорошо, она у меня есть, но Альбатроса у меня побольше будет! На что тебе эта Ересь?

Я с облегчением откинулась в кресле.

— Она у меня одна была, я с неё все начинала. Смотри, вот ведь корова больная, я же решила ставить исключительно два-пять за все, что у меня было, хотела двойную ставку сделать…

— И что, совсем не поставила?

— Нет, что вы, что вы — один билетик. И тыщу других глупостей. Ну скажи ты мне, Бога ради, что мной руководит, чтобы выбрать правильно, а поставить потом, как паралитик с водянкой головы?

— Ну, наверное, то же самое, что и мной, когда у меня три триплета с Ересью и двенадцать с Альбатросом…

Ересь с Альбатросом были страшенным фуксом. Народ ставил на Мартину, а фавориткой была Делия. Ересь вообще не шла в счёт. На Альбатроса ставили те, кто был посвящён в закулисные тайны, или те, кто имел глаза и смотрел как следует в паддоке. Пан Здись на паддок не смотрел, к посвящённым не относился, зато у него бывали дикие идеи и сумасшедшие фанаберии.

— Есть два-пять! — триумфально возвестил он. — Есть! Будьте любезны, последовательность на сто тысяч!

— Сразу на сто мильонов! — ехидно поправила я. — Да если тридцать тыщ дадут, мы и то от счастья упадём!

— Но послушайте!.. Кто на это ставил?! Ну нет, минимум сто тысяч! Квинта и вовсе будет чудовищной!

— А вы начали квинту? — спросил Юрек.

— Нет. Квинту я начинал от Альбатроса. Но последовательность у меня есть.

— Квинты не будет вовсе, — объявил Вальдемар. — После Ереси ставки снизились на девяносто процентов.

— Альбатрос тоже был бы фуксом, — сказала мне Мария с упрёком. — На что тебе понадобилась эта Ересь…

Пал Здись ошибся ненамного, только в два с половиной раза, за последовательность выплатили сорок две тысячи, так что мы оба обогатились меньше, чем ему хотелось. Моника Гонсовская спустилась со мной вниз, настаивая, что хочет сыграть.

— Выберите себе что хотите и поставьте последовательность, — посоветовала я ей. — Две кассы принимают ставки по десять тысяч, а остальные — дороже. Выберите из программки или из паддока, как пожелаете.

Кретинкой она не была, поэтому уже начинала ориентироваться во всем этом безумии. Она решила выбирать из паддока, и я потеряла её из виду, решая, как ставить дальше.

— Тройка непременно придёт, — услышала я конспиративный шёпот возле касс на пятьдесят тысяч.

Я рассеянно посмотрела на шептуна. А, один из тех, кто пользуется подсказками из конюшен. Пусть засунет свою тройку, не скажу куда, я её из триплета выбросила, но в последовательность включила, это лошадь Двуйницкого, Замечек на ней едет, прёт к финишу как бешеный. В прошлом сезоне конюшня Двуйницкого была почти самой худшей, а Замечек резко вытянул её из болота. Должно быть, это действительно его заслуга. Двуйнйцкий ведь не изменился, он только конюшенного жокея сменил, а качество лошадей зависит от конюшенного жокея в колоссальной степени, Замечеку надо было бы выразить всяческую благодарность. Вот черт… Может, поставить на него «верхом»?..

Я убедилась, что Замечек — фаворит, поэтому отказалась от мысли на него ставить. А, чтоб он лопнул, пусть приходит первым без меня!

После второго заезда пан Здись впал в амок. Правда, квинта у него лопнула уже на первой лошади, но он начал второй триплет и поставил последовательность. Тройка, Замечек на Одолане, была второй лошадью, выиграл Куявсюни на дурацком коне Деркаче, на которого я поставила исключительно из-за высокого мастерства жокея. По мнению пана Здися, последовательность снова должна была быть сто тысяч, и даже мои попытки вколотить ему молотком в голову, что ведь в последовательности есть чудовищный фаворит, на него впечатления не произвели.

— Да в жизни Последовательность с фаворитом не может быть выше десяти тысяч, — вдалбливала в него Мария. — Вы тут что, первый раз?! На тройку поставили жук и жаба! Со всеми вариантами!

— Но не с Деркачем! На него вообще не ставили!

— Не ставили, но ведь фаворит! Ведь тройка! И по программке она же получалась!

— У кого получалась, у кого нет, — мрачно пробормотала я.

— Ну хорошо, пускай восемьдесят, — уступил пан Здись.

— А я так и поставила, — сказала Моника Гонсовская у меня за спиной. — Вы действительно думаете, что так много заплатят?

— Да ну, какое там много! Фигушки! Да не слушайте вы этот глупый трёп! Пан Здись у нас фантазёр! Мифоман и безумец!

Пан Здись на оскорбления вовсе не обижался, большие надежды для него были по крайней мере половиной удовольствия от бегов, а постоянные ошибки странным образом не портили ему характер.